Кира Измайлова - С феями шутки плохи [litres]

– Эй, вставайте, – постучали в дверь, и я подхватилась с постели. – Давайте-ка поторопимся. Я жду во дворе, не мешкайте.

– Он нас сам проводит? – спросила Агата неверяще и принялась одеваться.

– Обещал, – кивнула я. – Ничего не забыла?

– Вроде бы все взяла. А что забыла, ты мне потом принесешь, как условились.

– Конечно…

Спустившись во двор – было зябко и сыро, шел дождь, – мы замерли на пороге.

– Свадебный подарок, – любезно произнес герцог, державший под уздцы Браста. – Не конь, зато вынослив и послушен. И всадника выдержит.

– Спасибо, господин… – Агата кинулась гладить серого мула, навьюченного ее скарбом. – Не знаю, как вас и благодарить!

– Никак не благодарить, – ответил он. – Едем! Не то опоздаешь к своему нареченному…

Агату герцог посадил на мула, меня – к себе в седло, подхватил поводья серого, и мы отправились в ночь. Дороги-то было не так уж много, главное было успеть до рассвета!

Мы успели, хотя Агата уже валилась с седла от усталости, да и я, не держись за пояс герцога, давно бы упала с коня. Так-то мне даже подремать удалось.

– Гляди-ка, ждет, – сказал он, приподнявшись в стременах.

На той стороне в самом деле сидел Волк. Перо чудесной птицы, воткнутое в трещину на стволе старой яблони, светило сквозь туман.

– А что б ему не ждать? – буркнула я и кое-как сползла наземь. – Пойду провожу… Агата, держись крепче! Где я палку-то оставила…

– Маргрит… – герцог наклонился ко мне с седла. – Я жду тебя на этом берегу.

Я молча кивнула, нашла наконец свою палку и взяла мула под уздцы.

На этот раз болотник вовсе не высунулся. То ли спал, то ли мы ему надоели, кто его разберет.

– Получи невесту, – сказала я Волку, – с приданым.

Плевать ему было на приданое, он схватил Агату и прижал к себе так, что чуть не задушил!

– Я не верил, что ты вернешься, – сказал он и, клянусь, губы у него дрожали. Кажется, он в самом деле ждать не ждал, что люди сдержат данное слово…

– Хорошо же ты обо мне думал! – вздернула подбородок Агата. – Бери мула и идем домой… Хотя нет, постой! Сперва скажи, можно, я буду видеться с сестрой? Вот здесь, на этом самом месте, хотя бы раз в месяц?

– Конечно, – помолчав, ответил Волк. – Я тебя провожу. А дорогу через гать черненькая знает.

– Вот и славно… – Агата кинулась мне на шею и шепнула: – Не скучай, Маргрит, месяц пролетит очень быстро!

– А ты будь осторожней, – ответила я ей на ухо и оттолкнула. – Идите! Вам бы посветлу до дома добраться… Волк, слышишь, береги мою сестру, не смей обижать, не то найду да шкуру спущу!

– Ты можешь, – усмехнулся он. – Ну… мы пойдем.

Я молча кивнула.

– Перо, перо забыли! – заскрипела яблоня. – Куда вы, куда!

– Раскудахталась, старая! – пробубнил дуб.

– Сам ты старый пень!

– Правда забыли, – Агата выхватила золотое перо из трещины на толстом суку. – Спасибо, добрые деревья! До встречи, сестра!

– До встречи… – ответила я, поцеловала ее и пустилась в обратный путь, не оглядываясь. Вслед смотреть – плохая примета…

Возвращались мы молча. Я сидела позади герцога, привычно уже держась за его пояс, а он ничего не говорил, словно чувствовал, что я хочу помолчать.

«Словно нюхом чует, о чем я думаю», – вспомнила я слова Агаты.

Без Агаты мне было одиноко, и я взялась за работу, чтобы поменьше думать о ней. Герцог наконец-то сам назвал меня экономкой, велел одеться поприличнее, и… Ничего, в общем-то, не изменилось. Слуги стали относиться ко мне уважительнее, а мне неловко было помыкать Магдой, которая годилась мне в матери, и Грегом с Дийси. Молодые – еще ладно…

Мальчишки тоже скучали по Агате, которая учила их читать и писать, ну да это и я могла делать. Правда, я была куда строже, и они порой хныкали, но стоило напомнить о розгах, как мигом брались за ум.

Собственно, присматривать в хозяйстве герцога Барра было особенно не за чем. За лошадьми доглядывали конюхи с помощниками, псари занимались собаками, на кухне заправляли Грег с Магдой, Дийси прислуживал господину, а я следила, чтобы в доме все было в порядке. А за чем там следить? Хозяин приезжал нечасто, обычно ближе к ночи, и к тому времени все давно было вычищено, вымыто, а самого его ожидала горячая ванна и ужин с пылу с жару. И я.

Я ошиблась. Ничего такого не случилось, хоть я проводила ночь за ночью с герцогом. Порой он вовсе не являлся, порой приезжал под утро, и от него пахло чужими духами, иногда он возвращался усталым настолько, что рушился в постель, едва раздевшись.

«А мне опять стирать!» – ворчала поутру Магда, принимая замаранные простыни. Не хочу даже думать, что она воображала, увидев постельное белье после наших утех.

– Завтра будет месяц, как твоя сестра замужем, – сказал он мне вечером. – Поедешь?

– Конечно, сударь! – спохватилась я. Так, вещи уже уложены, только взять, и…

– Иди-иди, я возьму Браста и вьючную лошадь, – улыбнулся герцог.

Там, за болотом, тускло светил золотой огонек, и по гати я пробежала, будто не коснувшись ее ногами. Вьючная лошадь недовольно всхрапывала, но слушалась.

– Агата!

– Маргрит, задушишь! – засмеялась она. – Ты как?

– А ты?

– А не видишь?

Я видела – Агата искренне улыбалась, она ничуточки не похудела, а цвет лица у нее сделался куда лучше прежнего!

– Сложно, наверно, жить в одиночку?

– Сложно, – кивнула она, но снова улыбнулась. – Но я стараюсь! Готовлю, правда, не очень, ну да Волк всегда может на охоту сбегать, а я учусь понемножку. И соседки помогают чем-ничем… Странноватые они, конечно, но я им, наверно, тоже такой кажусь. А ты?

– А у меня все по-прежнему, – сказала я, гладя ее по голове. – И фея моя больше не объявлялась. Ты-то тоже по сторонам поглядывай…

– Непременно, – кивнула Агата и шепнула: – У нас у порога рябинка растет. Я нарочно прихватила от дома саженец, а дядюшка дуб с бабушкой яблоней помогли ее вырастить.

– Я все слышу, – сказала яблоня.

– Спасибо, сударыня, – подняла я голову, – что позаботились о моей сестре. Чем отблагодарить вас?

– Да чем меня отблагодаришь, – гулко вздохнула она. – Вот разве что найдешь человека, который меня вырастил! Да где там… Он, поди, давно в земле лежит, вы мало живете…

– Так вы имя-то его знаете?

– Знаю, а что проку? Гансом его звали. А Гансов у вас пруд пруди…

– А фамилию? Или хоть… чем он занимался-то? Садовником был?

– Мальчишкой он был, – скрипнула яблоня. – Мальчишкой. Вечно битым да голодным, босиком до снега бегал, а меня укрывал. А когда ему сказали, чтоб меня выкорчевал, потому как хороших яблок с меня не видать, унес вот сюда. Посадил и больше не приходил… Жив ли, не знаю…